— Трудно быть президентом?

— В чем трудность? Ну, много людей, много разных мнений, нужно консолидировать их, уметь договариваться, это определенная ответственность.

— Ресторатор, педагог, издатель, радиоведущий – кто вы больше?

— Издатель? Да, я издавал два журнала. Это был 2010 год. «Виномания» уже не выходит, «Дистиллятор» тоже, нам нужно было повышать культуру винопития, мы его издавали, когда настали времена кризиса, с 2008-го, у всех стояла задача – выжить, вы же понимаете, что журнал издается на рекламные деньги.

— Еще как понимаю!

— И пришлось закрыть, хотя он благополучно просуществовал десять лет.

— То есть больше ресторатор – возвращаясь к вопросу, кто вы больше?

— Да, да. Это же мое дело.

— Чему в первую очередь нужно научить управленцев ресторанного бизнеса, что главное в успехе, кроме профессионализма, какие-то еще личные качества?

— Ну смотрите: целеустремленность, работоспособность – это все понятно. Но с другой стороны, для всего существуют технологии. И в управлении в том числе: нужно уметь и отдыхать, и концентрироваться. И вот спустя годы я могу сказать – все те, кто в свое время активно продвигался, почти не спал, они сгорали. Всегда нужно умение сочетать. Жизнь не заканчивается на достижении одной цели, одной победы. За ней последует очередная. Сегодня нужно спокойно двигаться вперед, позволяя себе отдыхать, заниматься семьей, детьми. Многие сгорели именно на работе, им уже стало не только неинтересно все это, они опустошены. Это очень важно – умение распределять свои силы и возможности. Собраться, сконцентрироваться, сделать, отдохнуть. Когда-то я устраивался работать в «Макдональдс», это был 1988 год, меня спросили: «А сколько вы работаете?» Я: «Ну иногда 10 часов, иногда 12, иногда 14». Они: «И не успеваете?» Мне сделали фото на полароид, и с карточки на меня смотрел уставший 28-летний работник общественного питания. Эта проблема существует. Нужно не только уметь считать, договариваться, быть лидером, иметь желание что-то сделать, но и еще уметь распределять себя. Вот это важно!

— Только с опытом приходит чутье – открывать или не открывать какое-то заведение питания?

— Да, вот мы вчера сидели с товарищем и обсуждали это. Он говорит, что вроде можно попробовать, аренда невысокая, все умею, а чувствую, не пойдет. Ведь ресторан – это коммуникации. Не просто продать 100 граммов макарон с котлетами, это вопрос атмосферы, общения людей, это большая командная работа.

— Сейчас, когда специалисты выходят от вас образованные, знающие, умеющие, это не проблема?

— Да я бы не сказал. Это сложно. В России ресторанов меньше, чем в любой другой стране – в Бразилии, Мексике, на Филиппинах…

— Это означает, что ресторанная культура у нас не достигла определенного уровня и даже находится в зачаточном состоянии?

— Не в зачаточном, но и не популярна так, как в других развитых странах гастрономическая культура, культура потребления пищи.

— Почему?

— Ну давайте вспомним. Японская война, Первая мировая война, революция, вторая революция, на окраинах борьба с басмачеством – надо было накормить людей, задача стояла – накормить, чтобы выжить. Одна есть история в 30-50-е годы – это «Книга о вкусной и здоровой пище», была попытка изменить идеологию. Затем наступили хрущевские времена, сталинский ампир исчез, избавлялись от всех излишеств, 85-е годы… и все, покатились вниз.

— Но вы все же готовите к изданию книгу об истории ресторанного дела в России.

— Всем известно: если ты хочешь смотреть в будущее, нужно знать прошлое. История была, развивалась, мы набрали много материала, начали работать над книгой в 2006 году, но чтобы издать книгу, нужны не только материалы. Случился кризис 2008-го, и все приостановилось, хотя мы продолжаем нарабатывать материалы, есть замечательные иллюстрации, уникальные даже, но пока переговоры с издательствами ни к чему не привели.

— То есть финансовый вопрос?

— Да, финансовый вопрос. Книга не должна быть брошюрой. Это должен быть подарочный фолиант.

— Кухня в России может называться русской кухней или это симбиоз европейских, азиатских?

— Это симбиоз. Возьмите историю – сначала она разделялась на крестьянскую и дворянскую, затем гигантское движение с окраин страны в центр и наоборот, осуществлялось взаимопроникновение разных культур как внутри России, так и извне. В царской кухне работали и европейские повара, иностранные названия блюд могли переименовываться, рецептура менялась. Вот что такое русский или российский? Вы разницу можете определить? Я – нет.

— А для иностранцев наша кухня – это икра, борщ?

— Для них – да! Но мы-то бросаемся все время искать что-то новое, стали притаскивать сюда итальянскую, французскую, японскую кухню. Мы этим напитались, это хорошо! Мы получили новые технологии, рецепты, просто нужно брать наши продукты. Итальянцы, которые сейчас работают у нас, прекрасно используют наши продукты. Вот нас вчера угощали – берут фасоль, перемалывают ее в муку и делают тальятелле, добавляют вместо боттарги икру воблы – это гениально и очень вкусно! Итальянцы, которые здесь живут, адаптируют свою кухню к русским продуктам. И мы должны! Использовать разные технологии и наши продукты. Есть великолепные старые рецепты, которые нужно облегчить. То, что сделали французы, то, что сделали испанцы с новой молекулярной кухней, то, что делают итальянцы – облегчают рецептуру! – мир меняется, и нам нужно перестраиваться. Мода меняется. Облегчается еда. Если раньше была более тяжелая, более жирная еда – нужно было выстоять в холоде, то сейчас выехать из подземного гаража и после салона выпрыгнуть в офис или куда-то еще, нам практически не нужна зимняя одежда, мы зимой в пиджаках, – соответственно и еда легче. Меняются способы приготовления, меняются концепции ресторанов, меняются вкусы, меняются тренды. И сейчас все, что производится у нас, – это все русская кухня. 

— В вашем первом ресторане был джаз. Считаете ли вы, что музыка способствует благоприятному приему пищи?

— Знаете, в советский период рестораны были местом времяпрепровождения, местом увеселения. Такая же история была и в Штатах. Рестораны произрастали из увеселительных, развлекательных заведений, как например, кабаре. Сейчас нам нравится в ресторанах приглушенный свет, а когда-то наоборот – яркий, чтобы видны были наряды, бриллианты при свете хрустальных люстр. Если есть хорошая фоновая музыка – это всегда приятно. 

— В машине слушаете джаз или новости?

— В машине слушаю музыку, джаз.

— Вы как-то сказали: «Я не пью, только дегустирую». Это потому, что вы всегда на работе или вино хорошо только в малых дозах?

— Когда были тяжелые 90-е годы, хорошего вина еще не было, оно появилось позже. Мне всегда нужно было иметь свежие мозги. И мне не нравилось, когда приезжали и говорили: «Слушай, выпей с нами, за нас!», я отвечал: «Нет времени» или «Печень больная». 

— После 18.00 едите?

— Ну да. Я часто что-то дегустирую. Я вырос на семейных историях – кто-то погиб от голода в блокаду, что крошки нужно доедать. Я с детства приучен к этому, у меня серьезное отношение к продуктам, я не могу выбрасывать еду и что-то оставлять в тарелке. Еще были детские приколы: оставишь что-то на тарелке, будешь рябой! А на дегустациях нужно пробовать не одно блюдо, и это проблема, нужно соблюдать гастрономическую безопасность.

— Бывают разные дегустации в один день? 

— Послушайте, ну вот ты едешь знакомиться с кухней в Румынию или в Грузию – в Грузии отдельная история, там дегустация с танцами, – и нужно все попробовать, ты ищешь новые вкусы, другие сочетания.

— Вы как-то сказали, что расслабляться можно только в двух местах – в ресторане и в цирке.

— Это не я сказал, это Гнеушев сказал. Валентин был директором цирка, а у него было еще одно образование – он окончил техникум общественного питания. Когда он приглашал меня в цирк, я понял, что я там расслабляюсь. А он – у меня в ресторане. Вот так и сказал: «Есть два места, где люди расслабляются, – это цирк и ресторан. Там, где есть эмоции, ты высвобождаешь свои эмоции. Тебе нравится еда? Отлично! Хорошая музыка, хорошая компания – отлично! А в цирке тебя веселят – то же самое».

— Чем бы вы не занялись никогда?

— Мне не нравится кабинетная работа, я честно скажу.

— Цитирую вас: «Мне приятно, что мои заведения известны, – когда люди подходят благодарить». Значит, вас можно встретить в ваших заведениях?

— Ну иногда я бываю там, после Кремля я меньше занимаюсь ресторанами, больше общественной работой и преподавательской. Да и нужно следить уже за своим весом, чтобы здоровья было больше. Хочется, хочется… Помните «Холодное лето 53-го», когда герой Папанова мечтал: «Хочется пожить еще, поработать».

— Вы щедры на похвалы?

— Да, конечно, я считаю, что людей нужно хвалить, если они этого заслуживают.

— Ругаете?

— Бывает. Замечания могу делать, я несдержан. Помню, у меня была шеф в ресторане «Будапешт», она орала так, что сотрясались стены, я ее еще не перещеголял.

— Вы как-то говорили о Ларисе (жена Лариса Гузеева, – прим. авт.), что она могла бы быть великим шеф-поваром, у нее талант вкус складывать в уме. Почему она не стала поваром? Хотя сейчас запущена программа «ТилиТелеТесто» на ТВ, но это программа.

— Да, программа – это больше шоу. Нет. Она как-то приготовила блюдо, мы попробовали, очень вкусно! Товарищ говорит: напиши рецептик, а она не может, она – импровизатор, у нее все в голове образуется, и она делает. Есть повара – ремесленники, которые упорным трудом всего добиваются, пробуют рецепты, а есть талантливый человек, который складывает в голове, но все равно научиться вкус складывать в голове – это тоже методика обучения, этому нужно научиться. Я – ремесленник.

— Еще вопрос о книге, которую вы написали.

— Какую книгу я написал?

— «Nostalgie. Секрет успеха».

— Эта книга – как отчет о проделанной работе ресторанов «Nostalgie» и «Репортер». Это первая книга о высокой кухне в России. Мы понимали, что 2000 год – это слом эпохи, все уходит, будет все по-другому. По этой книге работали 10 лет, ее перепечатывали, и до сих пор пользуются рецептами – там просто рецепты в сочетании с вином. Это был слом эпохи, Москва уходила далеко вперед! И сейчас будет слом эпохи.

— Слом? От чего это зависит?

— Это зависит от экономики. 

— Современная эпоха будет хуже, лучше?

— Она будет другой. Еда будет качественнее и дешевле.

— В одном из своих интервью вы сказали, что не тратите деньги на рекламу, так как хорошо работает сарафанное радио. Все рестораны не нуждаются в рекламе или смотря какие?

— Смотря какие, конечно. 

— С вашими ресторанами понятно, вы сами – бренд.

— Новиков – бренд, Мухин – бренд. Кто или что сейчас бренд? Вот сейчас придумали Black Star Burger с Тимати. А что такое Тимати? Это пять миллионов подписчиков. И это сработает на раз! – и все! И не надо никуда платить. Сегодня у тебя планшет и его значимость. И они придумали такую историю. Следом будет новая история – Black Star кофе с Тимати, все меняется! Может, сейчас стоит открывать простые столовые, как в свое время Нарпит делал, понимаете, все просто. Ресторанный бизнес – это бизнес. Если у вас нет нефтяной вышки и вы не хотите вкладывать в жизнь своего ресторана.

— А что же делать гурманам?

— У нас гурманов два процента. Людям необходимы завтрак, обед, ужин и полдник. Все просто.

— Как вы оцениваете ресторан по критериям: кухня, вино, атмосфера, месторасположение, обслуживание?

— Это Мишлен так оценивает. Сегодня следующим образом: кухня, а интерьер и обслуживание – это и есть атмосфера, важный момент цена – качество. Вот когда вы выходите из ресторана и говорите себе: на четверочку, или на троечку, или на пятерочку. Это самый главный момент – готовы ли вы за это заплатить?

— Конкурс «Золотой Бокюз» еще существует?

— Да, конечно, он проходит в Лионе, я был в жюри, представлял там нашу страну в 2005-м, 2006-м годах.

— Вы президент конкурса, на минуточку.

— Я был, да, это очень серьезный уровень.

— Все шоу, сериалы о кухне поднимают наш ресторанный уровень?

— Конечно! Это эмоции! На что мы любим смотреть? На то, как работают люди. Я участвовал в передаче «ТилиТелеТесто» – это не про еду, это шоу!

— Вы контролируете питание нашего правительства?

— Нет, я давно не контролирую, это было с 2008-го по 2011 годы, я делал государственные приемы, когда президентом был Дмитрий Анатольевич Медведев.

— И последний вопрос для начинающих рестораторов: Как быстро ресторан должен выйти на окупаемость? 

— На Западе – через семь лет. В Москве и Санкт-Петербурге – через четыре – пять.

Текст: Татьяна Суховеева.

Наталья Некрасова, 

Юлия Равинская,

Ирина Акиншина, 

Анна Бандина.

photo: Ирина сафронова, Анна лабунская, ирина каро
style: агаси

make-up & hair: ольга соседскаЯ, АЛИСА ОБОРОТОВА, Татьяна Лавски.

Фотограф: Ирина Сафронова. Макияж, прическа, стиль: Екатерина Тищенко.

Анна Старшенбаум родилась 26 апреля 1989 года в Москве. Актриса театра и кино. В ее личной фильмографии более 30 киноролей. За воплощение образа Леи в фильме «Детям до 16» получила приз за лучшую главную женскую роль на фестивале «Окно в Европу» (2010, Выборг), приз за лучшую главную женскую роль на фестивале «Кинорюрик» (2011, Швеция), приз за лучшую главную женскую роль на фестивале «Созвездие» (2011, Россия), приз за лучшую главную женскую роль на фестивале «Отражение» (2011, Москва).

— Этот фильм смотрела несколько раз подряд, СКАЗОЧНЫЙ! И у вас, и у Артура Смольянинова главные роли. На них кто-то еще пробовался?

— Да, на мою роль пробовались разные девочки, я в этот момент находилась в отъезде – никак не получалось попасть на кастинг. Потому вышло, что меня позвали одной из первых, а на пробы пригласили чуть ли не последней. Когда читала сценарий, уже знала, что на главную роль утвердили Артура Смольянинова – такое новогоднее чудо! Один из моих любимых молодых российских артистов. Участие Артура, конечно, стало фактором, повлиявшим и на мое принятие решения сниматься в этом фильме. По-моему, режиссер Вера Сторожева сразу решила взять его на главную роль. Артур – ее «ангел».

— Вас и всю команду утверждала режиссер? Для нас, зрителей, все актеры подобраны идеально точно.

— По-моему, актерский состав выбирали, как обычно, и режиссер, и продюсеры компании «Парадиз».

— Расскажите, были ли у вас сложности в съемочном процессе? С кем оказалось легко работать в кадре, с кем сложно? Может, запомнились особенно какие-то моменты…

— В одной из сцен мне на каблуках нужно было съехать с ледяной горки с Артуром, но я как-то сразу это сделала неудачно и потянула мышцу на ноге, так что дальнейшая работа в тот день превратилась в настоящий кошмар. Для съемок специально был вызван кран, а он стоит очень дорого – отложить все на другой день просто невозможно. Если помните, эпизод заканчивается отъездом камеры в небо. Так вот пришлось сниматься, превозмогая боль, и если присмотреться, у меня там одна нога не двигается, даже в некоторые части сцены приглашали дублершу. Это грустный момент. А забавный произошел с Гошей Куценко. В день съемок с ним у меня болела спина. Какая-то я вся болезненная (смеется). Сцена проходила в аудитории института имени Баумана. Мы только с Гошей познакомились. Он говорит: «Давай я тебе вправлю спину, я умею». Я спустилась к нему, и на глазах у всех – режиссера, актеров, массовки – он меня обнял и попытался потрясти, но ничего не произошло и стало понятно, что он просто захотел меня обнять, получилось очень забавно, и все засмеялись.

— После этого фильма вас стали узнавать на улице?

— Да нет, я не могу похвастаться тем, что меня узнают. Наверно, потому, что я часто меняюсь. Прям очень часто. Зритель не успевает за моими изменениями и не узнает.

[envira-gallery id=»5491″]

— Недавно в соцсетях в комментарии к обсуждению этого фильма у Веры Сторожевой вы просили прощения, за что?

— Я просила прощения за один некрасивый момент – давала интервью во время съемок, и из-за неопытности, что называется, «молодо-зелено», не проверила журналистку, которая представилась одним изданием, а на деле оказалась «желтая пресса». И все, что я говорила и о ком говорила, включая Веру Сторожеву, представили очень некрасиво, на этой почве у меня случился небольшой нервный срыв – на следующий день, когда я пришла на площадку, уже вышла эта газета с моим интервью и нелестными высказываниями обо всех и о фильме от моего лица. Я даже хотела подать в суд, но мой агент сказал, что это только распиарит желтую газету и не принесет никакой пользы нам. Помню, тогда вызывали врачей на площадку и давали мне успокоительное, поскольку я человек очень впечатлительный. Сейчас уже обросла некоей корочкой, все-таки прошло семь лет, а каждые семь лет – это жизненный цикл, у человека за это время меняется сознание, проходит полный круг. До этого же я еще не могла давать отпор неприятным обстоятельствам, и мне до сих пор очень стыдно. Сейчас научилась контролировать эмоции, могу на что-то совсем не реагировать, раньше-то была настолько открытой… Наверное, поэтому и роль получилась. Я благодарна Вере, что она мудро и с пониманием отреагировала на ту ситуацию, и здесь же, в Фэйсбуке, написала, что не сердится и с удовольствием будет работать со мной на съемочной площадке в следующих проектах.

— Вспомним слова Ангела: «Человеку дан прекрасный шанс – свобода выбора». Перед вами в жизни часто стоит вопрос выбора, который очень трудно сделать правильно?

— Да, вопрос выбора стоит часто. Мы, как известно, живем в пространстве вариантов. Выбираем свой, и от него зависит наше будущее. Прочитала книжку Зеланда «Трансерфинг реальности» лет в восемнадцать, вот там на эту тему много чего сказано. Словом, серьезно отношусь к выбору и хочу сказать, с каждым годом мне делать выбор все легче: обрастаю пониманием личностных моральных ценностей. Если отталкиваться от них, то правильный выбор делать не так трудно.

— Если бы в вашей жизни стоял вопрос: сделать выбор, как в кино, – отпустить, чтобы близкий не потерял свое главное предназначение, или оставить рядом с собой, потому что так лучше вам, то как бы вы поступили?

— Я вообще за свободу. За свободу выбора в отношениях, пока она не вредит этим отношениям и самим личностям. Поступила бы так же, как героиня: отпустила бы. Потому что эгоизм – это первое, что отношения разрушает.

— После съемок фильма не было сожаления, что придется из сказки, где все желания исполняются, возвращаться в реальность?

— Это всегда грустно, всегда сложно, особенно после хороших проектов. С такими партнерами, режиссером, конечно, не хочется расставаться. Но, слава богу, меня дома свой ангел ждал (смеется), так что обошлось без сильных моральных травм.

— Ваш парень – ангел?

— Однозначно! Без доли сомнения. И это обстоятельство также повлияло на выбор сценария. Мне все казалось волшебным: у нас с мужем в тот период начинались отношения, мы только-только поженились, фильм стал лозунгом и нашей жизни, потому я решила, что кинолента украсит личную фильмографию уже одним названием – хотелось одновременно закрепить успех своего первого и, я надеюсь, единственного брака.

— Отчего же тогда сегодня на ФБ у вас статус «Почему все так прекрасно в жизни, а мне так чертовски грустно?»

— Да потому что! (смеется) Мы долго отдыхали семьей на море, вернулись, месяц акклиматизировались на даче, чтобы переход в социум стал более или менее безболезненным, теперь потихонечку всплывают разные дела, надо возвращаться к будням. Да и всегда можно оправдать настроение: я – девочка, у нас гормоны, такое бывает. Какой-то конкретно причины, конечно, нет, и это можно понять из начала статуса «все так прекрасно в жизни!»

— Что может моментально поднять вам настроение?

— Стресс. Какой-нибудь жесткий стресс. Когда я играю антрепризу «Осторожно, женщины!», перед спектаклем у меня всегда выброс в кровь адреналина. Я пока не безразличной выхожу на сцену, переживаю каждый раз, стоя за кулисами. Вообще любой стресс, если он в позитивном ключе, поднимет мне настроение.

— Что ближе вашему характеру – многочасовая и разнообразная актерская занятость или всего по чуть-чуть: работа, дом, отдых, семья, путешествия?

— Да, я считаю, что в жизни важна динамика, иначе человек стоит на месте, а в динамике – смена картинки, деятельности, поэтому выбираю второе.

— Вы одна из немногих актрис, кому идут любые прически, цвет волос и даже почти их отсутствие. Вы постоянно меняетесь! В этом ваш характер? Любите кардинальные изменения только внешности или в жизни тоже предпочитаете что-то периодически менять?

— Кардинальные изменения в жизни, на мой взгляд, могут быть связаны с переездами или сменой деятельности. А вот если речь идет об отношениях между людьми, то я за стабильность, постоянство и семейные ценности.

— Ваша любовь – КИНО или ТЕАТР?

— Ну, их нельзя сравнивать. Конечно, в кино я пришла раньше, это моя первая любовь. А она, как известно, самая сильная. В театре же я недавно. Для меня это, повторюсь, сумасшедший выброс адреналина, за что я театру очень благодарна. Поэтому и то, и то для меня – любовь.

— Вы преданы своей профессии или могли бы ей изменить?

— Да, я фанатично предана своей профессии и не представляю себя в какой-либо другой. Ни в какой другой деятельности себя не вижу. Если только факультативно, но не взамен этой. Я люблю петь, танцевать, рисовать, но поменять профессию – нет. Это то, что я люблю и, надеюсь, умею.

— Когда вы захотели стать актрисой?

— Лет в тринадцать, когда пришла в театральный класс – в школе наряду со всеми обязательными предметами был класс театральный. Там преподавали актерское мастерство и все сопутствующие предметы. Я поняла, что у меня это получается и надо продолжить.

— Кто разглядел ваш талант?

— И мама, и папа говорили, что мне это дано.

— Какой исторический период вам ближе – современность или по убывающей, прежние века?

— Мне интересно все, но современность ближе, я все-таки ребенок своего времени.

— Что в обычной жизни вы делаете с большим удовольствием, а что без него, потому что «надо»?

— С большим удовольствием я провожу время с семьей. Конечно, желательно где-нибудь на свежем воздухе, на прогулках. А самое трудное и нелюбимое – шопинг. Заниматься этим, чтобы производить впечатление, – не мое. Сейчас приходится учиться, так как без этого, оказывается, никак.

— За двадцать с небольшим лет вы очень много успели – стать актрисой, выйти замуж, родить сына. Какие планы на будущее?

— Спасибо! Да, мне скоро 28. Планирую идти по выбранной стезе: укреплять свои позиции в профессии как актриса, участвовать в более громких проектах. Если раньше мне было важно просто сниматься в кино, то сейчас интересны проекты масштабные, так как без масштабности о них мало кто узнает. Потому сейчас двигаюсь в этом направлении. Кроме того, хочу всесторонне развивать отношения в семье, углублять их, работать над собой, ведь это очень яркая провокация – брак для саморазвития. Мы успели родить сына, планируем еще детей, очень хотим, но пока график не позволяет. Планы на будущее? Я бы хотела разнообразить свою работу. Может быть, петь или стать лицом какой-нибудь компании – тоже интересный опыт. Но пока это больше желания, чем конкретные планы.

— Какие свои работы вы хотели бы отметить: что уже выходит на экраны, а что планируется с вашим участием?

— Моя ближайшая премьера – восьмисерийный боевик, драма «Мертв на 99%», где моим партнером в кадре стал Леша Чадов. Показ планировался на НТВ второго февраля, но вроде перенесли, дату пока не знаю. Еще премьера – фильм «Любовь с ограничениями», где я сыграла девушку на инвалидной коляске, в этой ленте мы работаем с Пашей Прилучным, опять же, с Алексеем Чадовым и Лешей Воробьевым. В кинотеатрах премьера назначена, по-моему, на девятое марта. Прокат обещает быть! В апреле ожидается премьера фильма «Селфи», где мы снялись с мужем (актер Алексей Бардуков – ред.) и где очень много звезд. Дата выхода в кинотеатрах страны стоит пока 6 апреля. Очень жду премьеру восьмисерийного «Волшебника», где у меня тоже главная роль, как и во всех других фильмах. А в этом мы поработали вместе с Юрой Чурсиным. Хорошая комедия-детектив—фэнтези. И еще об одном проекте хочу сказать, для Первого канала снимали два года назад, – «Нянька». Самый долгожданный! Дата выхода пока не объявлена. Шестнадцать серий о войне, драма. У меня и тут главная женская роль. Видела материал, обещает быть очень хорошим. Режиссер – Сережа Пикалов. А партнеры – Леша Барабаш, Андрей Фролов, Катя Шпиринг, Сергей Гармаш, Юрий Цурило, Федор Лавров, Юля Ауг, Оля Тумайкина. Вот в этом году около пяти проектов точно должно выйти. Очень жду!

Он может быть актером, как в детстве, но не любит. Оператором – если предложение покажется интересным. Режиссером музыкальных клипов и рекламных роликов – неплохих, кстати. Только вот приз Ассоциации продюсеров кино и телевидения получил все-таки в области телевизионного кино в категории «Лучшая ОПЕРАТОРСКАЯ работа» за сериал «Мажор». Значит, больше оператор.

Для справки: окончил Всероссийский государственный институт кинематографии. В качестве кинооператора проходил практику в Голливуде. 

Как оператор снял фильмы «Человек-амфибия» (новая версия), «Дневной дозор» (историческая часть), «Гладиатрикс» и «Оратор». Не только в России известен как талантливый клипмейкер.

— Оператор – одна из главных фигур в процессе создания кино. Снимет хорошо – кино получится. Не так?

— В кино работает команда – от простого рабочего до продюсера и режиссера. Здесь все важны. И потом, это в советское время было сложнее, а сейчас столько технических возможностей, что непоправимого практически нет.

— Практика в Голливуде помогла профессии?

— Я совершенно случайно туда попал через американский бизнес-центр в Узбекистане, меня пригласили на телевидение. Я как человек амбициозный сказал: зачем мне телевидение, мне это неинтересно. Они были в шоке.

— Но все-таки поехали. Сколько там находились?

— Около трех месяцев. Я в процессе стажировки мог менять ее суть. Можно просто стоять и смотреть, а можно стоять за камерой. Стоять и смотреть не очень интересно, я стремился за камеру, убеждал, даже пытался «топать ногами», доказывая им, на мой взгляд, элементарные вещи, которые они не могли понять. Там, кстати, произошли очень интересные встречи. Я встретил Януша Каминского и с ним пообщался.

— Это тот, кто снимал «Список Шиндлера»?

— Это тот, кто снял «Спасти рядового Райана» и с кем Спилберг после «Списка Шиндлера» постоянно работает, работает только с ним. Поездка оказалась интересной даже одной этой встречей. Вообще можно назвать ту поездку в Голливуд «взрывом головного мозга», такой скачок вперед! Но когда я вернулся и пытался передать свой опыт нашим, это оказалось невозможно. Поигрался, и все, вот они реалии.

— Так остались бы там, раз возможность была.

— Знаете, работать и творить до сих пор возможностей больше тут. Империалистический кинематограф сюда не пришел, от совдеповского кино мы отошли, но что в рекламе, что в музыкальных клипах, что в кино – у нас есть возможность пробовать. И продюсеры пробуют, и режиссеры. Таких экспериментов, которые мы можем делать тут, там никто бы не дал проводить. Такой проект, который сейчас с компанией Цекало я начал снимать, – «Троцкий», там бы нам никто не дал. Сериал в стиле кино. Киноформат. Мы три месяца пытались «достучаться до небес» и разрешение все-таки получили. У нас, по сути, кино только стало зарождаться – то кино, что снимают в Голливуде.

— Улугбек, короткое ваше имя как звучит?

— Практически уже в 16-17 лет я был Бек. Я крайне редко представляюсь полным именем, исключение составляет только документация, паспортный контроль, особенно в загранпоездках, – на русском так пишется, а на английском звучит иначе, в Америке я сказал им: как пиво есть Beck,s Beer – они сразу поняли.

— С чего начинается ваша работа в кино? Вам принесли сценарий, вы с ним знакомитесь и решаете – беретесь или нет?

— Сначала режиссеру и продюсеру предлагается выбрать из, например, трех операторов одного – принцип тендера. Потом уже звонят, беседуют и знакомят со сценарием.

— Хорошо, вам принесли сценарий, работа пошла. Но, судя по характеру, вы – максималист, наверняка вам недостаточно тех реалий, которые существуют или предлагаются?

— Максималист, да. Постоянно борюсь с ветряными мельницами. Вот когда перестану с ними бороться, карьера моя закончится. Всегда и все хочется по максимуму сделать хорошо и красиво. Я очень требовательный и не только к себе. Могу от других требовать иногда очень жестко, в зависимости от ситуации. Очень люблю работать в своей команде, где друг друга понимают с полуслова, с полувзгляда. А новое место – это другие люди. Особенно не люблю, когда начинают все урезать, уменьшать – типа ты такой профессионал и так можешь снять. Не люблю псевдопрофессионалов. В фильме «Апокалипто» есть хороший, хоть и несколько оскорбительный термин – «почти». Вот я не люблю работать с «почти профессионалами». Если ты не владеешь профессией, не мешай работать остальным. Поэтому я часто бьюсь с ветряными мельницами, а их в наше время много.

— Какими вашими теле- и кинопроектами вы довольны? Вы сделали все, что могли, и результат вас вполне устраивает.

— Знаете, за последние шесть-семь лет, как раз после моей поездки в Голливуд, появилось много новых форм коммерческого продукта – качество производства из кино стало переходить в телевидение, один за другим растут сериалы. Как-то мне мой приятель, продюсер «Интернов», Заур Болотаев на мое неприятие сериалов и телевидения сказал: «Мы снимаем кино, его никто не смотрит, а сериалы смотрят». Я в прошлом году снял два сериала и два полных метра. И никто про эти два полных метра не слышал, не видел, зато все говорят о «Мажоре». Понятно, что мы зарабатываем, но для творческого человека что главное? Чтобы его творчество получило признание, появился благодарный зритель. Я не говорю о таких масштабных кино, как «Дуэлянт» и «Притяжение». Поэтому сейчас меня интересуют крупные телевизионные проекты. Мы же амбициозны. Что для нас важно? Зритель и понравиться своим соратникам. Как дети, которые хотят похвастаться своими игрушками, рисунками.

— Над чем сейчас работаете?

— Мы начали проект «Троцкий», его продюсер – Саша Цекало. Это сериал, мы пытаемся его делать в киноформате, я люблю такой формат – когда каждая серия снимается как полный метр, в таком качестве. Мы только вернулись из Мексики. В этом проекте много хороших актеров – Костя Хабенский, Максим Матвеев, другие. О жизни Троцкого.

— Основан на исторических данных?

— Это художественный проект, не документальное кино, основан на определенных исторических фактах.

— Есть ли кумиры в вашей профессии? Наблюдаете ли за кинопремиями «Оскар», например, согласны ли с кандидатурами победителей ваших номинаций?

— По долгу профессии, даже если мне не интересно, я все равно смотрю. Смотрю новые сериалы, в телевизионный формат ноу-хау быстрее проводится. Смотрю работы не только тех, кто получил «Оскар», но и кто был номинирован. Кумир для меня все-таки Януш Каминский. Мне посчастливилось с ним поработать. Он настолько интересный человек, что ты учишься не только профессии, но и всем мелочам у таких людей. Его отношения в команде, как он себя ведет с другими, культура поведения. Мне интересен Эммануэль Любецки, который снял фильм «Выживший». Очень интересные люди! Я же в свою профессию пришел как актер. На «Узбекфильме» мне намного интереснее была камера и все, что ее окружает, а меня приглашали играть перед камерой. И я соглашался только потому, что можно было побыть в той атмосфере. Я замечал, как люди относятся к работе, как живут этим. Помню, операторы подарили мне увеличитель, чтобы я мог делать фотографии. Конечно, я соглашался сниматься еще и потому, что можно было прогулять школу.

— Вот мы и подошли к вопросу, нравилось ли вам играть, быть актером?

— Больше мне нравилось, что и кто еще работает на площадке. К тебе относятся как ко взрослому. И с утра до вечера ты занимаешься тем, чем ты любишь заниматься.

— Если сейчас пригласили бы на роль, ответили бы согласием?

— Внутри какие-то такие амбиции есть. Но я еще в детстве отказывался сниматься в маленьких ролях. Я, кстати, начал сниматься независимо от деда и дядь, у меня половина семьи – актеры, режиссеры. При этом отец работал в геологии, а мама – в сельском хозяйстве. Меня в кино пригласили в школе. Знаете, ассистенты режиссера ходят, высматривают. Ну так и меня нашли. Школьные друзья до сих пор помнят: «Вот ты не поехал на пробы, а мы поехали». Но я все-таки оказался на площадке, немаловажную роль сыграло то, что туда отвозили на машине из одного конца города в другой, хотелось прокатиться. Я там отвратительно себя вел, потому что надо было, как в школе, выполнять команды – встань там, делай то! Я сказал, что останусь, если они себя не будут так вести. Думал, на этом моя карьера закончилась (смеется). Но нет.

— Слушайте, но тогда «Узбекфильм» был сильной компанией, там снимали такие фильмы про басмачей!

— Я после школы устроился на киностудию, потому что понимал: не готов поступать во ВГИК. Как раз первый проект, который снимали тогда, был про басмачей, работали каскадеры – такой советский истерн.

— Почему среди операторов почти нет женщин, это чисто мужская профессия?

— В советское время я даже поработал с оператором Таней Логиновой. Прекрасны Маша Соловьева, Умида Ахмедова. Может, тогда их было не так много, а сейчас операторов-девушек – неимоверное количество!

— Вы бы хотели, чтобы на ваше имя как на режиссера или актера шли смотреть кино, как шли на Лебешева в свое время? Если оператор Лебешев – есть что смотреть. Хотели бы вы, чтобы шли на Хамраева?

— Конечно, хотел бы! Я учился у Павла Тимофеевича. Да, сейчас мы стремимся больше зарабатывать, но все же главное – это зритель. Тщеславие здесь – как стимул дальнейшего развития, чтобы зрители восхищались, награду получить. Мне очень важно порадовать родителей, которые за меня переживают. Как мать с гордостью за меня ходила после того, как показали сериал «Мажор»!

— По поводу окружения и друзей – настоящих всегда немного, у вас так же?

— У меня много хороших знакомых, но, когда начинаются в жизни или в творчестве какие-то критические моменты, настоящих друзей, конечно, мало, потому я их очень ценю.

— Оцените Хамраева как друга, вы бы выбрали себя в друзья?

— Себя сложно оценивать. Я могу быть преданным другом, но способен и жесткость проявить. У меня есть друг, мы работаем с ним вместе и на съемках можем так рассориться, что дней десять не разговариваем – на площадке. Работа закончилась – и мы как ни в чем не бывало общаемся, помогаем друг другу. 

— Перед вами на экране, на площадке проходит много разных историй, судеб, жизней. Как бы вы напутствовали нас, женщин, чего лучше не делать, а на что обратить внимание?

— Я не люблю советовать. Могу только объяснить свою точку зрения на примере семьи. Моя жена – Анна Виноградова, продюсер. Сейчас она сидит с ребенком. Я очень ценю ее, очень люблю возвращаться домой, зная, что она меня ждет. Тепло женщины-друга, соратника – для творческого человека это очень важно. Самое дорогое – когда спешишь домой, где тебя ждут. Только женщина может создать такую теплую домашнюю атмосферу. Тогда и мужчина чувствует себя и маленьким мальчиком, и другом, и главой семьи.